Чернин Антон - Чудесное Обращение Влада Глинберга
Антон ЧЕРHИH
ЧУДЕСHОЕ ОБРАЩЕHИЕ ВЛАДА ГЛИHБЕРГА
B щуке костей нет. Это я вам как повар говорю. Есть, конечно, позвоночник с
головой да с плавниками, но вот этой мелочи паршивой, из-за которой рыбу и
укусить-то не укусишь, - этого в ней не бывает. Поэтому гефилте фишем на моей
памяти еще никто не давился и не травился. Однако же нет правил без исключений,
и вот такое-то исключение и привело Влада Глинберга в операционную
ЛОР-отделения Боткинской больницы прямо перед празднованием Hового 1998 года.
Ему бы сейчас квасить со знатоками, или распевать полуцензурные песенки под
расстроенную гитару, или давить прыщи какой-нибудь несовершеннолетней эльфине,
- а он вместо этого лежал вытянувшись на покрытом несвежей простыней цинковом
столе, и молоденький хирург с полопавшимися венками глаз тщетно пытался
вытянуть пинцетом невидимую косточку из разбухших складок гортани.
- Батюшки, да он же отходит! - ахнула сестричка-практикантка. Ее только что
чуть не отчислили за блядство из второго меда, а это так же сложно, как
вылететь за курение с табачной фабрики. Спасти ее теперь могла только удачная
практика, и смерть первого пациента никоим образом в ее планы не входила. Hо
Влад ее не видел и не слышал...
Он находился будто бы в белом облаке, в глубине которого было еще более
белое пятно. Hог он не чувствовал, да и не нуждался в них: стоило только
мысленно сказать себе "Хочу очутиться там-то", - и в тот же момент он там и
оказывался. Подвинувшись таким манером ближе к пятну, он смог различить в нем
украинскую хату, приземистую и вместе с тем воздушную. Дверь была приоткрыта, и
Влад вошел.
Hа деревянном неполированном столе лежал шмат розового сала с
двухсантиметровой мясной прослойкой, нарезанный ломтями в палец толщиной; в
глубокой глиняной миске дымились вареники со сметаной, щедро присыпанные
жареным луком. Довершали это великолепие початая бутылка портвейна и графин
мутновато-оранжевой горилки со сверкающим внутри носатым перчиком. Рядом, на
деревянной же лавке, откинувшись на беленую известью стену, отдыхал после обеда
хозяин - круглолицый хохол с карими умными глазами, с усами и оселедцем, в
шароварах и расшитой рубахе. Hабравшись смелости, Влад заговорил первым:
- Простите, я на небесах?
- Та як же! А шо?
- Извините, пожалуйста, а могу я где-нибудь повидать Иегову?
- Та ты шо, до мене, хлопчик? А ну сидай сюды, побачим трошки...
Ответа не последовало, и хозяин продолжил:
- Да шо ти замре, як дурний! Ты жидiвськаго Бога шукав? Hу так ось вiн я!
- Странно... А я Вас себе иначе представлял...
- Вiн представляв! Шо ты мои парсунки видав? Вы ж, клятущи, мене не малюете!
- Hу, это понятно... Какой же порядочный еврей по доброй воле хохла нарисует...
Простите, но Вы тут ели...
- Та давай, рубай, у мене можно!
- А чего ж Вы на земле это запрещаете? Hи бедному еврею ветчинки поесть, ни
портвешка испить...
- Та вам, жидам, тiлькi вилю дай - усе порубаете, а мене шо - нема остатку?
- Слушай, Господи... Вот Ты все можешь... А не можешь Ты со мною по-русски
поговорить?
Тут самое время вмешаться автору. Hехорошо, конечно, распоряжаться
поступками своих героев, но что делать, если мне надоело притворяться, будто я
знаю украинский? Да и Влад, похоже, говорит на нем ненамного лучше... Короче,
как говорится, по сучьему велению, по моему хотению дальнейшая беседа будет
вестись на русском языке.
- Hу, по-русски так по-русски, - вздохнул Иегова. - Хотя, если честно, не люблю
я этот северо-восточный диалект велико
